Обычно я сейчас не даю интервью (нет времени). Но для питерских будущих журналистов я это сделал. Почему? Потому что такие разговоры всегда открыты и очень интересны.
И этот тоже не стал исключением.

Здравствуйте, мои уважаемые зрители. На дворе у нас 17 апреля. И вот эту футболочку я одел не случайно, а специально. Дело в том, что вчера у меня произошел очень интересный разговор, предыстория которого начинается примерно дней 10 назад, когда мне в личку постучали ребята — студенты санкт-петербургские, будущие наши журналисты, которые попросили: “Юрий, а можно мы у вас возьмем интервью?” Вы знаете, те люди, которые у меня просили взять интервью, знают, что мне сейчас некогда, я часто отказываю. Но студентам я не мог отказать. И не отказал им по одной простой причине: я знаю, насколько интересны обычно бывают такие откровенные, открытые разговоры. А то, что со студентами всегда будет открытый разговор, я в этом даже никогда не сомневался. Потому что люди, которые не чиновники, не действующие журналисты, которые работают на соответствующие издания и, соответственно, на какую-то повестку дня, могут задавать очень интересные вопросы. И всегда такие разговоры бывают очень и очень интересными.

И я не ошибся. Разговор наш изначально планировался примерно на 30 минут, он затянулся на гораздо большее количество времени. И сегодня я хочу выложить, может за сегодня и завтра, весь этот разговор по частям.

К сожалению, ребята не додумались сразу включить этот разговор на запись, поэтому на первый вопрос, который не попал в то, что вы увидите дальше, я отвечу здесь. Этот вопрос звучал примерно следующим образом: “Насколько велика роль идеологии в сегодняшней борьбе на Украине, и помогает ли эта самая идеология, которая была создана на Украине, сегодня киевскому режиму?” И я ответил примерно следующее. Да, безусловно. Любая идеология помогает. Причем неважно, позитивная это идеология, негативная это идеология, она всегда помогает мобилизовать ресурсы общества. Более того, она заставляет людей, которые идеологически заряжены, делать то, что они никогда в жизни при других условиях не сделали бы. И, соответственно, это усиливает ту сторону, где есть идеология. И именно по этой причине идеология жизненно необходима сегодня России. Потому что речь идет сейчас не о том, что идет борьба с Украиной. С Украиной-то Россия как-нибудь разберется. Проблема гораздо более широкая, потому что идет борьба с Западом, с их идеологией, с их ментальной моделью общества, которое нам чуждо. И для того, чтобы нам выиграть эту борьбу, идеология нам просто необходима.

Примерно так я ответил на первый вопрос. Ну а остальной разговор дальше был записан, и я выкладываю его вашему вниманию по очереди, по частям. Повторяю, сегодня, либо сегодня-завтра вы все увидите. Приятного вам просмотра.

— Скажите, а как вы считаете, проблема, скорее, в том, что у России нет идеологии на данный момент или она в недостаточной мере сформирована, или в том, что ее не могут донести и до украинских граждан, и граждан России?

— Идеологических моделей в России великое множество. Мне уже за последних три недели прислали несколько вариантов идеологических моделей, основанных на православии, на Русской империи, Российской империи Романовых и так далее. К большому сожалению для них, эта идеология не подходит. Почему? Потому что Россия а) многонациональна, б) многоконфессиональна. И те идеи, которые, например, очень близки одной группе граждан, далеко не близки другой группе граждан самой России. И тем более они зачастую не близки жителям уже постсоветских республик.

А я уверен, что наша идеология должна быть общей не только для постсоветского пространства, но и для многих жителей других территорий, например, той же Сербии. Она очень близкая к нам ментально страна. Опять же, она должна быть близка ментально ко многим восточноевропейским странам — той же Болгарии, той же Чехии. И если мы дадим эту концепцию, эту модель, они будут понимать, за что они борются. А концепция, например, которая сейчас предполагается, что в России есть, она на самом деле аморфна, ее нет.

Мы защищаем интересы страны. Ну  так и Украина в нынешнем виде защищает, и Германия защищает, и США защищает. Это не идеология. Это может помочь в какой-то степени жить стабильно, но победить в сверхборьбе это не даст никакой возможности.

Ту модель, которая сейчас есть, можно в какой-то степени назвать идеологией, но она не подходит, я вот что хочу сказать. Нужно что-то более общее, мощное, которое объединит не только жителей России. Пока, к сожалению, этого нет.

— Недавно лидеры ЕС заявили, что конфликт на Украине должен решиться на поле боя, после чего страны НАТО начали еще активнее накачивать Киев оружием. Выходит, мы снова воюем с объединенным Западом? И чем нынешний конфликт похож, а чем отличается от предыдущих противостояний такого рода?

— Да, мы воюем с объединенным Западом. Как и 100 лет назад, как и 200 лет назад, как и 300 лет назад, как и 400 лет назад. То есть вся наша история — это борьба с объединенным Западом.

Вот я любитель истории, это мое хобби. Мы вообще неправильно понимаем историю, исторический процесс. К сожалению, преподавание в школе истории в корне методически неверно. Мы ее преподносим как набор дат, событий, и, например, истории от отдельных стран. А все-таки правильнее к ней подходить с точки зрения борьбы, как я сейчас это называю, ментальных сообществ. И если мы начнем смотреть на нашу историю, в первую очередь, начнем с нашей истории, сквозь эту призму, мы тогда понимаем суть процессов. И мы не задаемся каждый раз вопросом, а каким образом мы дошли до такой ситуации, как сейчас. То есть вроде бы реально готовились-готовились, но во многих моментах мы не готовы к войне.

В информационном плане, в идеологическом плане — хотя все было понятно, что идеология нужна, информационные площадки, инструментарий для борьбы нужен, но его не создавали. Не создавали, как я разбирал детально этот вопрос, именно потому, что нет идеологии.

Чтобы создать информационную площадку, которая будет быстро, динамично, мобильно реагировать на вызовы, нельзя ее делать частью чиновничьей системы, то есть нельзя ее делать частью вертикальной власти. Что такое чиновник? Он исполнитель. И в принципе он таким и должен быть, в неидеологическом государстве. То, что мы сейчас видим, 90% с лишним российских чиновников — это исполнители, причем они в этом не виноваты. Сама система их такими воспитывала. Она других не приемлела. Человек должен был четко исполнять инструкцию, исполнять приказ, меньше своих идей доносить наверх, а если таковые появлялись, обычно от такого человека избавлялись.

И вот сегодня это не работает. А в динамичном, особенно в информационном, пространстве это важно. Почему, например, я сейчас по сути стал на острие этой информационной борьбы? Потому что надо мной это не довлеет. То есть я могу мгновенно, за считанный час, за минуту менять информационную политику для себя, для своего блога, и освещать то, что для любого информационного ресурса, привязанного к государству, требует как минимум дней на согласование. А в информационном пространстве этих дней не бывает, а тем более недель и месяцев. К сожалению, у многих органов, инструменты которых создавались, они работают именно по вот этому механизму. А он нерабочий.

А что позволяет изменить идеология? Человек, когда он понимает идею государства, цели, задачи государства, ему во многих оперативных  вопросах не нужно спрашивать, не нужно задавать вопросы вышестоящему начальству. Он понимает, что он действует, исходя из идеологии и логики государства, и, соответственно, если он ошибется, он за это будет отвечать. Ему никогда не будет поставлена в вину его инициатива, если она была, так сказать, в русле идеологии. Это здорово упрощает ситуацию. Это позволяет получать инициативу снизу и получать просто потрясающий эффект. Вы видите по моему блогу, например.

— Вы часто говорите о том, что Украина — всего лишь орудие в руках НАТО. В каких именно целях его используют, на ваш взгляд?

— Ну, НАТО — это тоже орудие в руках определенных, так сказать, властных структур Запада. То есть это тоже инструмент, как и Украина.

Украина — это не инструмент в руках НАТО. Мы неправильно  здесь понимаем. Это инструмент в руках другой идеологической и ментальной концепции построения миропорядка. Чем отличается, например, западный мир? Если на самом высшем уровне, это сбор индивидуумов, у которых есть определенный набор ценностей. А наша ментальная матрица, решетка немножко другая. Мы зачастую, раньше и сейчас, многие люди, которые сейчас на передке борьбы, они чувствуют себя как часть некоего единого организма, механизма. И понимая свое место в этом механизме, в этой решетке, они могут эффективно противостоять проблемам. То есть у нас совершенно разная матрица ментальности.

Именно по этой причине наши столкновения каждые сто лет такие  бескомпромиссные, борьба бескомпромиссная и идет на выживание. И мы должны понимать, что мы боремся не с НАТО, мы боремся с этой матрицей иного ментального поля, то есть иной идеологии, иной идеи развития мира.

И в этой борьбе сейчас, слава богу, уже большинство российской элиты за последние 50 дней поняло, что вариантов у них нет, отступать некуда. К сожалению, многие в российской элите до сих пор мыслили, что им удастся в эту новую концепцию как-то себя встроить как отдельный кластер. Не получится. Именно потому, что противоречия просто аннигилируют друг друга. Неразрешимые.

— Способен ли Киев на конструктивные переговоры?

— Нет. Конструктивные переговоры можно провести только с тем, кто субъектен. Киев не субъектен. Он выполняет чьи-то приказы. Соответственно, вообще такой принцип: если ты можешь принимать, выполнять какие-то решения, принимать решения, с тобой можно о чем-то говорить. А если ты не принимаешь решения, о чем с тобой можно говорить?

— Считается, что генеральным сражением этой войны станет битва за Донбасс. И в каком состоянии подходят к ней противоборствующие армии? И как, с вашей точки зрения, могут развиваться события? Какие основные сценарии можно вообще обсуждать в этой ситуации?

— Для начала мы должны понимать, что фронтов этой войны много. Только один из них военный. И да, действительно, на Донбассе сейчас, на военном фронте, будет во многом решаться судьба этой войны. Будет Донбасское сражение.

В целом я считаю, что чисто технически российская армия, безусловно, намного выше в некоторых вопросах. В некоторых она не была готова. Я не думаю, что вы большие специалисты в военных вопросах, чтобы мы могли так детально это обсуждать. Хотите, я, конечно, могу много на эту тему говорить. Есть и проблемы. А они всегда есть, в любой армии. Есть и плюсы, сила. В целом Россия должна это сражение выиграть.

Вопрос даже не в том, выиграет она его или нет, а в том, с какими потерями. И, в первую очередь, как к этим потерям отнесется общество, потому что сила любой войны, любого общества в том, насколько оно готово нести потери. Например, в чем слабость западного общества? У них много современного вооружения, у них огромное население, экономика, но они неспособны нести потери. Именно поэтому они все время проигрывают.

Мы можем это делать. И вот насколько российское общество готово нести потери? А они будут. И солдаты с фронта говорят, что мы-то воюем против таких же славян, таких же упоротых, с точки зрения войны — способных. Да, они технически слабее, но у них есть и сильная черта. И поэтому тоже несутся довольно большие потери. Важнейший вопрос: как быстро и с какими потерями российская армия выиграет это сражение. А от этого будет многое зависеть.

Но это только один фронт войны. Второй, я уже обозначил его немножко, — это информационная война. И это война, насколько общество ее считает справедливой, соответственно, насколько оно готово дальше жертвовать.

И опять мы возвращаемся к идеологии. Идеологически заряженное общество всегда гораздо более способно жертвовать для достижения основной цели. Неидеологически заряженное общество обычно более аморфно, и оно не может двигаться в этом направлении последовательно. Именно по этой причине идеологический момент важнейший. Даже наиважнейший.

Источник: https://t.me/yurasumy/3150