— Неужели начинается та самая зимняя кампания? Вот об этом я и предлагаю поговорить с нашим экспертом. Сегодня военный обозреватель Юрий Подоляка с нами. Юрий Иванович, здравствуйте!

— Здравствуйте!

— Спасибо большое, во-первых, что согласились принять участие в обсуждении этой очень важной, на наш взгляд, темы. А тут сплелось действительно очень многое. И те события конца прошлой недели, и интервью Залужного. Мы это все обязательно обсудим. Давайте начнем, наверное, с того, что нам ближе. То, что президент, то, что Шойгу, то, что Суровикин в одной точке собрались в пятницу для того, чтобы обсудить – что? Я не знаю, будут ли это предположения, догадки или, может быть, какой-то инсайд. Но тем не менее: почему такая массированная мозговая атака была?

— Вы знаете, я все-таки связываю это с тем, что завтра будет расширенная коллегия Министерства обороны Российской Федерации, которую, по-моему, впервые за время проведения специальной военной операции будет возглавлять лично Владимир Владимирович Путин. А отсюда многие предполагают, что здесь могут быть приняты серьезные кадровые решения. И вполне может быть, что в рамках этого визита что-то говорилось по этому поводу. Я могу предположить именно такую версию.

— Если будут, по вашему мнению, предприняты определенные кадровые решения, то в связи с чем?

— В связи с тем, что, наверное, политическое руководство страны считает, что не все хорошо получается у военного руководства. И значит, нужно каким-то образом улучшить. Соответственно, отсюда обычно принимаются кадровые решения.

— Давайте тогда пройдемся по основным точкам. Я знаю, у вас есть информация, и нашим зрителям, наверно, тоже будет небезынтересно узнать о реальном положении дел на передовой. Говорите только то, что можно. Потому что мы понимаем: сейчас у нас действует и закон о фейковой информации. Плюс к этому есть еще данные, которые мы, в силу того, что нас смотрят и по ту сторону, не можем предоставлять. Итак, то, что считаете нужным: что сейчас на линии соприкосновения?

— Если мы посмотрим с самой высоты, то есть стратегической точки зрения, то мы по сути вернулись в ситуацию лета, когда противник, вы помните, в августе-сентябре-октябре предпринимал активные наступательные действия — местами успешные, местами нет. Тем не менее это была новая тактика противника, которой мы научились противостоять только в районе ноября. Сейчас все вернулось на круги своя. То есть очень неудачная для противника конфигурация, когда он не может никаким образом навязать нам свою инициативу. А мы, используя свою артиллерийскую, в первую очередь, мощь, авиационное превосходство, наносим гораздо бо́льшие потери, чем ему бы хотелось, и это возможно при оборонительных боях. Это очень сильно мешает командованию ВСУ и их западным партнерам планировать дальнейшие операции. Потому что те резервы, которые они готовили для наступательных операций, сегодня сжигаются, в первую очередь, в Артемовском сражении. Очень много бросают в район Донецка, потому что наши войска там давят. Вот накануне взяли центр Марьинки. Это ключевой на самом деле момент. Чтобы вы понимали, почему такие ожесточенные бои, почему противник так упорно держался за Марьинку, почему это очень важная победа несмотря на то, что продвижение здесь измеряется сотнями метров. Марьинка – это ключ к Донецку. Потому что, взяв полностью Марьинку, мы нависаем над флангом и тылом угледарской группировки. Развивая наступление на юг, опираясь на Марьинку, мы можем ударить в тыл Угледару, таким образом, разбить противника здесь и отбросить фронт от Донецка на несколько десятков километров. Опираясь на Марьинку и одновременно опираясь на Невельское, мы берем в клещи Красногоровку и перерезаем все дороги, которые ведут в этот очень важный [пункт]. Отсюда очень много было обстрелов Донецка. Очень важный опорный пункт противника. Он очень хорошо укреплен. Но если мы перерезаем все дороги, удерживать его будет очень и очень трудно в условиях нынешнего бездорожья. То есть Марьинка является ключом к Красногоровке. Дальше, если мы берем Красногоровку и одновременно с этим укрепрайон высоток в северной части Первомайского, мы полностью зачищаем фланг для атакующей группировки на Орловку и, соответственно, окружения Авдеевки. Мы сможем, уже нормально развернувшись, наступать на Авдеевку, окружать ее, отрезать от основных дорог, коммуникаций. И, окружив, поставить противника перед выбором: либо сражаться в окружении, как в Мариуполе, либо убегать из Авдеевки, как из Лисичанска. Это тоже очень важный момент. Взяв Авдеевку и одновременно с этим переходим постепенно к Артемовску. Ребята из “Вагнера” сейчас атакуют не только Артемовск, но пытаются обойти Торецк (бывший Дзержинск) с севера. А отсюда мы, взяв Авдеевку, начинаем уже окружать Торецк с юга. То есть мы получаем еще один полукотел. Как костяшки домино, поставленные одна за одной. Марьинка является ключом к очень многим будущим операциям. И то, что произошло накануне, это очень важно. Хотя действительно продвижения составляли полкилометра от силы. Но очень важно, что мы взяли укрепрайон, который штурмовали на протяжении многих месяцев. И противник не случайно концентрировал сюда свои силы, контратаковал. Потому что он отлично понимает значимость этого укрепрайона не только для Донецка – для всей операции на Донбассе. В Артемовске мы постепенно сжимаем удавку, охватываем его с юга. На этих выходных появилась информация, что мы взяли-таки железнодорожную стацию Клещеевка. Это севернее населенного пункта. А южнее мы зашли несколькими днями ранее, вагнеровцы взяли важный укрепрайон. И противник теперь в этом населенном пункте зажат с трех сторон. И оборонять уже его намного труднее. Я думаю, что в ближайшие дни мы услышим новость о том, что Клещеевка полностью освобождена. А это последний серьёзный укрепрайон перед Ивановским. А Ивановское, напомню, находится на трассе коммуникаций между Константиновкой и Артемовском. Это основная трасса снабжения противника в районе Бахмута. То есть мы постепенно обходим противника с юга и перерезаем его коммуникации. Либо пока артиллерийским огнем, либо потом чисто физически, когда мы возьмем эти населенные пункты. А падение Артемовска автоматически является падением всей линии обороны Артемовск – Соледар – Северск. Соответственно, противнику в ближайшей перспективе после падения Артемовска придется отходить на новые рубежи обороны, опирающиеся на высоты перед Славянском – Краматорском – Дружковкой и той же Константиновкой.

— Если услышать оценку того, о чем вы сейчас говорите, с той стороны, то украинские источники говорят о том, что Сергей Суровикин выбрал стратегию изматывания вооруженных сил Украины. То, о чем вы сейчас рассказываете, – это та самая стратегия или имеется в виду что-то другое?

— Стратегия выбирается исходя из возможностей. Насколько я понимаю по техническому состоянию нашей армии, мы пока неспособны проводить рассекающие операции, как во времена Великой Отечественной войны, потому что есть определенные технические трудности их проведения. Соответственно, мы проводим наступательные операции исходя из наших возможностей. А такие операции на сегодняшний момент мы не можем вести на большую глубину. Таким образом, навязать противнику сражение на изматывание с учетом нашего превосходства в артиллерии – это даже противник признает. Вон Арестович говорит, что по его оценкам под Артемовском превосходство российской артиллерии где-то 1:9, то есть по сути на порядок. И авиация то же самое. И здесь, соответственно, мы можем навязать сражение, самое главное, с перемалыванием частей противника. Потому что в конечном итоге, потеряв армию, ты теряешь все.

Хочу напомнить историю Первой мировой войны. Германия капитулирована перед Францией, Великобританией и Соединенными Штатами Америки, не сдав ни одного квадратного километра своей территории. Они находились на территории Бельгии, на территории Франции. Но уничтоженная военная мощь Германской империи, то есть их уничтоженные перемолотые войска уже поставили политическое руководство страны перед фактом, что нужно капитулировать. Что, собственно говоря, Германская империя и сделала.

Это очень важно. Как еще Александр Васильевич Суворов говорил, самое важное – это уничтожить живую силу противника. Нет армии — территория падет сама. Соответственно сейчас противнику очень не нравится то, что происходит под Артемовском, то, что происходит вокруг Артемовска, Соледара, потому что они действительно несут огромные потери.

— Юрий Иванович, сейчас, когда, вы сами напомнили о том, что, действительно, главное чтобы было кому воевать, а территории присоединятся, вопрос: сейчас, когда мы оцениваем решение по Херсону, как вы считаете, оно себя оправдало?

— Я, как и раньше, так и сейчас придерживаюсь той точки зрения, что все-таки нет. Потому что это был важнейший плацдарм для дальнейшего броска на Николаев, Одессу, которого мы лишились на очень многие месяцы. Я с ребятами, которые работали на том направлении, довольно плотно был знаком, общался. В принципе держать Херсон мы могли еще очень долго. Да, это могло сказаться на операциях на Донбассе, безусловно. Но тем не менее мое мнение осталось прежним.

— А если говорить о тех жертвах, которые не были допущены, для того чтобы держать этот город, не давать врагу взять его – эта тема сейчас ушла? О ней говорить бессмысленно?

— А о чем говорить? Знаете, после драки кулаками не машут.

— Но вы сказали про Одессу и Николаев. Буквально на прошлой неделе временно исполняющий обязанности главы Донецкой Народной Республики Денис Пушилин как раз и сказал о том же самом: что впереди у нас Одесса, впереди у нас Николаев. И одного из наших экспертов, а именно: советника первого главы Донецкой Народной Республики Александра Захарченко Александра Казакова мы как раз и попросили прокомментировать, действительно ли у нас уже такая перспектива намечается. Давайте послушаем.

Обоснованно ждем. Для этого есть аргументы. Во время зимней кампании нашего наступления. Где и как оно будет происходить, не знает никто, кроме генерала армии Суровикина. И слава богу. И никто не должен знать. Но направления ударов – они очевидны. Просто их несколько. И какие выберет Суровикин, никто не знает.

Одно из них, ключевое для нас, – это как раз направление юг, через Николаев на Приднестровье. Соответственно, это и Одесса. Основания для этого: главное – это отрезание Украины от моря полностью и, соответственно, приведение бывшей Украины к экономическому коллапсу.

Второе направление удара, о котором говорят, между прочим, и украинские генералы, – это с северо-востока Украины, через Чернигов, Сумы, в обход Харькова на Днепропетровск. Это левобережная Украина. И отрезание от коммуникаций донбасской группировки противника. Я думаю, это крайние точки возможных вариантов нашего наступления.

Еще одно из ожидаемых противником – это Запорожское направление. Не их контрнаступление, а наше наступление. На север, по левому берегу туда же, на Днепропетровск. Между прочим, я бы кроме слов Дениса прокомментировал высказывание товарища Пескова, который тоже упоминает эти два города, и в еще более интересном контексте. Потому что когда его тоже спросили насчет высказывания об Одессе и Чернигове, Песков сказал всего лишь, что судьба этих регионов, как и всех остальных, будет решаться путем референдумов, волеизъявлением граждан. Но, как вы понимаете, для того чтобы волеизъявление граждан состоялось в Одесской и Черниговской областях, они должны быть под нашим контролем.

— Александру Казакову спасибо. Юрий Иванович Подоляка с нами. Ну что, Юрий Иванович, как прокомментируете все услышанное? У нас такие планы? Насколько они реализуемы? Тут Залужный в интервью The Economist вообще сказал, что Россия готовится брать Киев чуть ли не штурмом в ближайшее время.

— В ближайшее время эти перспективы абсолютно нереализуемые. Потому что обстановка и ситуация на фронте и количество резервов, которое есть у противника, говорят о том, что они не дадут нам провести ни одной из озвученных операций в полном масштабе. Если уже были планы брать Николаев – Одессу, нельзя было сдавать плацдарм под Херсоном. Это вам любой военный человек, даже не военный, который Академию закончил, а любой штабной офицер скажет. По поводу севера. Опять же, наступать растопыренными пальцами в лесистой местности, где тебя население не любит, на серьезные населенные пункты – это нереализуемо.

Единственное, к чему, как я думаю, будет сводиться смысл зимней кампании, это те операции, о которых я сказал, которые могут стать костяшками домино после Марьинского сражения. Я не думаю, что мы сможем до весны ставить более серьезные задачи. Если мы до весны отбросим противника на линию обороны Славянск – Краматорск – Дружковка – Константиновка, возьмем Авдеевку, отбросим противника от Донецка – это будет нормальное окончание зимней кампании. И за эту зимнюю кампанию очень хорошо было бы перемолоть все резервы противника, чтобы у него не было шансов в весенне-летней кампании — она без вариантов будет. Спарировать наши возможные будущие удары уже летом-весной. А там уже будет много зависеть от того, в первую очередь, насколько мы технически подготовим наш армию. На самом деле техническая неподготовленность к широкомасштабным наступлениям больше всего их и сдерживает.

— Нужно же знать, что про тебя думают враги. С друзьями пообщаемся, а вот враги интереснее. Просто то, о чем вы сказали. Смотрите: газета New York Times. Она выпускает статью, где анализирует, почему наша страна не смогла в полной мере добиться своих целей на Украине. Я сейчас буду зачитывать. Итак: “Как война Путина на Украине стала катастрофой для России” – так называется материал. “Часть причин, которые привели к катастрофе, – коррупция в армии, отсутствие координации между родами войск, нереалистичность планов в начале спецоперации и непонимание того, как будут сопротивляться вооруженные силы Украины, и недооценка помощи Запада. Далее авторы приходят и к другим выводам. Из материала следует, что Путин не собирается сдаваться и останавливать спецоперацию. Газета приводит данные своих источников с недавней встречи главы ЦРУ Бернса и шефа российской внешней разведки Нарышкина. По словам присутствовавших высокопоставленных чиновников, Нарышкин сказал, что Россия никогда не сдастся, сколько бы солдат она ни потеряла на поле боя”. Это я сейчас цитировала New York Times. Половину из того, что написали журналисты New York Times, Юрий Иванович, вы уже практически сказали, говоря об определенных минусах того, как развиваются события. Согласны со всем остальным?

— Абсолютно согласен с такой оценкой, которую сделали журналисты New York Times. Действительно очень добротно сделанная оценка. Опять же оценка тех проблем, которые были перед началом специальной военной операции, а также планирования специальной военной операции. И на сегодняшний момент, спустя уже 9-10 месяцев, можно говорить о том, что именно так все и было. В принципе, насколько я знаю, и сейчас уже можно об этом говорить, это не секрет, было два плана серьезной военной операции – план минимум и план максимум. Решили пойти по плану максимум – взять Киев. А был план минимум: взятие под контроль Харькова, то есть вместо Киева мы штурмуем Харьков. Причем там не хватило буквально двух бригад для того чтобы его взять в первый же день, может, на второй-третий день. И, соответственно, основные усилия направить на Харьков и на отрезание Украины от моря. Я внимательно смотрел, и у меня были хорошие источники, я тогда, весной очень плотно комментировал ситуацию на Николаевщине. Мы почти дошли до Южноукраинской АЭС. У противника там не было ничего, кроме маленьких заградотрядов из местной теробороны. Например, в Вознесенске была рота местной теробороны, которую можно было разбить без больших проблем, например, ротой российских военнослужащих. Они бы не оказали никакого серьезного сопротивления. Тем не менее этой роты там не было. Там были буквально взводные опорные пункты, которые сдерживали линию обороны, и ее нам потом пришлось сворачивать. Две бригады здесь – и мы отрезали противника до Приднестровья. И соответственно, весь юг падает. И более того, для нас это комплиментарные территории. Базируясь на Одессу, базируясь на Харьков, мы могли бы формировать в том числе и добровольческие подразделения на территории бывшей Украины. И это бы полностью изменило ход ведения кампании. Поэтому я абсолютно согласен с оценками New York Times. Действительно там качественно была проведена работа.

— Юрий Иванович, тогда почему не сработал этот сценарий? Уж коли мы сегодня раскрываем определенные секреты, по прошествии времени, это наверно, можно…

— Никаких секретов мы не открываем.

— Я помню, я помню, мы эти карты обсуждали, по-моему, чуть ли не в прошлом году, в декабре, в ноябре, когда эти карты возможных вариантов развития событий появлялись в зарубежных источниках, на всех наших телеканалах отечественных. Потом это показывали и комментировали – как раз те два сценария, о которых вы рассказывали. Потом, когда это стало уже реальностью, возникает вопрос, почему не была выбрана именно эта схема действий?

— Стандартная ошибка, которая всегда, во все времена была присуща таким планам: переоценка собственных сил и недооценка сил противника.

— Хорошо. Тогда давайте мы сейчас, возвращаясь к тому интервью, которое дал Залужный изданию Economist. Интервью – хоть бери и растаскивай на цитаты, одна из которых звучит, наверное, многое объясняя. Даже если он работал на западную аудиторию, понимая, чего от него требуют, тем не менее его слова о том, что за эти 8 лет, имеется в виду с 2014 года, мы – цитирую: “научились убивать русских” – одна эта фраза стоит многого.

Поэтому то, что это война на уничтожение русских, уже теперь, мне кажется, ни у кого не вызывает сомнений. Но тем не менее что это за признание, и почему такая цель? Об этом мы спросили у председателя общественной организации “Русь триединая” журналиста Сергея Моисеева.

Мы понимаем, что это тяжелое духовное заболевание общества. И к сожалению, фашизм лечится только такими методами, которыми лечился и в середине 20 века. Только Сталинград, только подобного рода котлы приводят к отрезвлению, потому что фашизм замешан на гордыне духа. Гордыню духа надо сокрушить. Именно поражение военное, историческое – по всем линиям. Кстати, что хочется сказать по поводу Залужного. Он давал интервью на внешнего зрителя, а не на внутреннего. И поэтому оно более трезвое, чем то, что дают внутреннему потребителю на Украине. На Украине адептах украинской идеи говорят: “Мы побеждаем, все хорошо, у нас все отлично. Вот сейчас мы русню раздавим, пройдемся танками” и т. д. А на внешнюю аудиторию говорится, что дела на самом деле складываются от плохого к худшему. И Залужный сам даже мысленно не видит положительного решения вопроса. То есть он не верит в победу. Он знает, что ее не будет. Наоборот, он говорит, что Россия будет наступать в январе-феврале на Киев. И он клянчит, просит оружие. Но в тех объемах оружия уже просто нет. То есть он его не получит. Не потому что ему не хотят дать, а потому что запасы истощились.

— Спасибо Сергею Моисееву. Юрий Иванович, еще раз приведу точную цитату главкома ВСУ Залужного: “Самый главный опыт, который у нас был, и который мы исповедовали почти как религию, заключается в том, что русских и любых других врагов надо убивать, просто убивать, а главное не бояться этого делать. Теперь возникает вопрос, кто, собственно, по ту сторону, с кем наши ребята сталкиваются лицом к лицу. И вспоминая признание пленного украинского военного, артиллериста, который сказал на вопрос, а есть ли сомнения у тех, кто отдает приказы наносить удары по больницам, детским садикам, жилым домам, понимая, что там нет военных, ответ был: “Никаких сомнений нет”. Что скажете, Юрий Иванович?

— Я полностью согласен с Сергеем Моисеевым. Он очень подкованный в этих вопросах человек, я его давно знаю. Кстати, он принимал участие в попытке взятия Харькова – еще и очень смелый человек, если кто не знает. Так вот, очень правильная оценка. Мы должны сломить в первую очередь их силу духа и мы должны им навязать нашу силу духа. К сожалению, по-другому действительно нацизм не победишь. И возвращаясь к Залужному, почему он так говорит. Он прекрасно понимает ту задачу, которую ставят перед киевским режимом их западные партнеры. Их задача такова: побольше убить русских. Соответственно, он и докладывает: “Мы научились убивать русских, дайте нам оружие!” То есть это часть той просьбы. которую он выкладывает западныи партнерам. “Дайте нам танки, дайте нам артиллерию, дайте нам боеприпасы, и мы, уже научившись убивать русских, будем их убивать еще больше”. То есть не нужно разделять его заявление на две части. Только собрав воедино, мы понимаем сущность этого заявления.

На самом деле действительно проблема с поставками серьезная, Киев это прекрасно понимает. Я согласен, что Залужный прекрасно понимает, что войну он не выиграет, тем не менее он может оттянуть окончание войны, он может затянуть ее на какой-то промежуток времени. Всех уже потихоньку в Киева, на Украине готовят на полтора-два года. И таким образом, выполнить задачу, которая перед ним стоит, выклянчить для себя место, когда все будут с Украины убегать, чтобы его не бросили как гитлеровских приспешников: кого приютили на Западе, а кого выдали обратно Советскому Союзу на заслуженное наказание. Перед Залужным тоже постепенно встает такая дилемма: что будет дальше?

А войну действительно они проигрывают. И какие бы локальные частные успехи у них ни были, единственное, что может сломить Россию – это только внутренний бунт. Если внутреннего бунта не будет, ход войны предопределен.

— Да, это понятно. Но тем не менее по поводу силы духа. Давайте мы сейчас, коли уж основная тема у нас все-таки. Мы тут посмотрели, кстати: 8 октября Суровикин принял командование объединенной группировкой, нашей спецоперацией. Уже два месяца. Юрий Иванович, если говорить об определенных особенностях того, как стала проходить спецоперация, то, что именно при Суровикине стали наноситься так называемые “удары возмездия” по критической инфраструктуре Украины, это действенный метод, как вы считаете?

— Я бы все-таки акцентировал, обратил внимание на немножко другие достижения Суровикина. Возможно не только лично Суровикина, а так совпало, но тем не менее это стало действительностью именно при Суровикине.

Как только его назначили командующим специальной военной операцией, на всех направлениях, где наши войска не предполагали стратегического наступления, везде наконец-то начали копать серьезные нормальные линии обороны. До этого всего этого не было, что, кстати, помогало противнику рассекать наши очень редкие на тот момент ряды, обходить их и добиваться результата в Харьковской области, где у них было самое успешное наступление. В районе Изюма уже так не было. А в районе Херсона… Не будем еще раз подымать эту тему.

При Суровикине, как только он стал главнокомандующим специальной военной операцией, сразу начали по всем направлениям, по всем линиям копать нормальные линии обороны. Сейчас, например, вторую линию обороны в районе Сватово уже заканчивают. Три линии обороны сделано в районе Херсонской, Запорожской областей, то есть там, где мы пока не предполагаем стратегических наступательных операций, мы лишаем противника шанса вообще что-то проводить.

Если мы вспомним, весь ноябрь противник пытался взломать нашу оборону на Сватовском направлении теми же самыми методами, которые давали ему успех в районе Балаклеи. И абсолютно ничего не добился, кроме огромных потерь. Это говорит о том, что здесь были приняты правильные решения, которые дали нужные нам результаты. А еще очень важный момент. Возможно, это совпало, что во время Суровикина было реализовано, но тем не менее это тоже уже отмечается на всей линии боевого соприкосновения. То, о чем пишет Нью-Йорк Таймс, что одной из главных проблем на начальном этапе войны нашей армии было плохое взаимодействие родов войск, сейчас об этом постепенно мы уже можем забывать. Взаимодействие очень быстро восстанавливается, очень быстро мы внедряем самые передовые методы ведения борьбы. И это даже противник тоже уже ощущает. Недавно было заявление одного из высокопоставленных офицеров, который занимается планированием украинской операции, что “русские быстро научились, они теперь это делают, они теперь это умеют, а нам это создает большие проблемы”. Поэтому я бы акцентировал даже не столько удары по энергоструктуре, сколько то, что с чисто военной точки зрения приход Суровикина резко изменил ситуацию в армии.

— Юрий Иванович, то, что вы говорите – удивительно, почему это не было сделано раньше. Ну, ладно, сейчас эти вопросы задавать уже глупо, бессмысленно и не время. Но каким образом удалось подготовить украинскую армию, довести ее до такого состояния, что она способна вгрызаться и демонстрировать то, что она демонстрирует, даже, может быть, под психотропными веществами, которые не единожды находили, но тем не менее эффект достигается? Мы этого не замечали, что ли? Мы не обращали на это внимания все эти годы? Мы закрывали на это глаза? Сейчас их накачивают оружием, а мы опять говорим: “А, это не то оружие, это тоже пришло непонятно что, да и обращаться они с ним не умеют”. Вот это остаточные явления, которые у нас были все эти восемь лет, когда мы смотрели и не видели?

— То, что я сказал. Из-за чего мы в начале специальной военной операции потерпели большие проблемы? Мы недооценили силы противника и переоценили свои. Да, вы абсолютно правы. Что было серьезного у ВСУ и чего не было у нас, это боевой опыт. Как ни крути, война на Донбассе была другой, но тем не менее боевой опыт, через который прогнали несколько сот тысяч человек, то есть по сути уже боеготовый резерв, который использовали в первые месяцы операции. Мы только сейчас, в сентябре, начали призывать людей, которые кто 10 лет не служил, кто больше лет не служил. А они-то призывали изначально тех, кто уже был обкатан на Донбассе за все эти 8 лет войны. Соответственно, их подготавливать уже не надо, они очень быстро смогли влиться в ряды. Соответственно, они получили превосходство в пехоте, которое они реализовали в августе-октябре текущего года. Сейчас это нейтрализовано, последний козырь, который был у противника, забран. Я вижу по последним событиям: мы уже научились работать и против Хаймарсов. Они нам наносят какие-то поражения, но это уже все менее болезненные поражения. Уже тактика ведения боевых действий у них есть. Мы научились бить по их САУ и так далее, выводить их из строя. То, что говорит Арестович, что под Артемовском превосходство нашей артиллерии 1:9 – это тоже следствие того, что мы научились бороться. Потому что очень много артиллерийских систем, которые уже были поставлены Западом, не говоря уже о старых советских, которые были поставлены на вооружение ВСУ. Они выбиты. А для многих нет снарядов.

Это комплексный перелом ситуации. И я очень надеюсь, что дальше мы будем только наступать, потому что действительно у ВСУ козырей уже… Мобилизовать? Ну, можно еще мобилизовать. Постоянно там идет мобилизация. Среди моих знакомых, которых я знал, когда еще жил на Украине, недавно призвали 59-летнего мужика в рамках этой мобилизации. Он не служил, как вы понимаете, лет тридцать. Соответственно, толку от него будет примерно ноль.

– Юрий Иванович, у нас остается буквально несколько секунд. Не могу не спросить: скажите, какой самый частый вопрос вам задают ваши подписчики?

– Вы знаете, они жалуются, в основном.

– Понятно. Ну ладно. Хорошо. Будем и дальше вместе с вами и с другими экспертами реальное положение дел в зоне проведения специальной военной операции. Благодарим военного эксперта. Юрий Подоляка был с нами. Спасибо большое, Юрий Иванович!

Интервью на канале «Царьград ТВ»

Ссылка на видео: https://rutube.ru/video/142c30a5304aae2e848c8f835e81a04a/